Враги народа и социально близкие элементы

Придя к власти в результате октябрьского переворота, большевики повели борьбу с остатками капиталистических классов, путем изоляции и ликвидации враждебных (с точки зрения руководства СССР) советскому строю лиц.

 

Свой и чужой

 

Для характеристики преступных элементов большевики использовали термины из классовой теории. Моральные границы советского общества делили на: «свой» и «чужой».

 В начале 1930-х годов криминальный мир официально получил знаковое определение - «социально близкий элемент» (сокращенно СБЭ).

К ним, вставшим на путь преступления ради наживы, власть была более снисходительна.  Чего нельзя было сказать об отношении к «социально чуждым» - политическим оппонентам.

К социально близким элементам более снисходительны были и советская пенитенциарная система, и законодательная практика 20-30-х годов 20 века.  Так, например, в исправительно-трудовом кодексе 1924 года заключенные из трудящихся и уголовников допускались на ряд низших должностей в местах заключения.

Уголовный кодекс РСФСР, принятый в 1926 году, лиц, объявленных врагами народа, лишал свободы с отбыванием в исправительных трудовых лагерях в отдаленных местностях Союза ССР.  Политический вид преступлений относился к преступлениям государственным, контрреволюционным - статья 58 с 14 подпунктами, предлагавшая наказание - от 10 до 25 лет лишения свободы или ВМН.

Глава 5 УК РСФСР преступления с расхищением государственного или общественного имущества определяла как хозяйственные. Лица, осужденные по этой статье (с отбыванием наказания в местах заключения) и доказавшие свое исправление честным отношением к труду и примерным поведением, после двух третей срока наказания, могли быть условно-досрочно освобождены.

Такова была сталинская концепция общества.

Многие, знавшие лагеря не понаслышке (в том числе, В. Шаламов, А. Солженицын) отмечали, что для воров в лагерях были созданы более мягкие условия, чем для политических, ведь они считались социально близкими элементами, а политические квалифицировались как социально враждебные и чуждые.

Выдержки из писем заключенных, приведенные ниже, подтверждают это.

 

История в письмах

 

 «За что я мучаюсь, и за что мучается моя семья?»

 

Письма «врага народа», осужденного по ст. 58 п.10,

из лагеря НКВД Северного края.

 

28.06.38 г. «…прости за то, что я сижу. Я ни в чем не виноват. Будут разбирать дело, выпустят… тяжело сидеть безвинно, не зная за что».

 

02.08.38 г. «Я здоров, прости, что долго не писал, не мог, нет времени, пишу на работе, сижу на бревнах и пишу.

Лучшие годы уйдут для обоих безвозвратно из нашей жизни. Чем мы теперь можем вспомнить эти долгие, проклятые годы, пока я буду находиться здесь? Только мучение души и сердца обоих, за это время состаришься как никогда. Хочется крикнуть: - «за что я мучаюсь, и за что мучается моя семья? Но некому задать этот вопрос. Слезы застилают глаза, не дают писать. Тяжело! Настанет ли светлый день?»

 

14.09.38 г. «Я здоров. У нас погода резко изменилась, пошли дожди, и стало холодно. В день раз десять дождь с градом и солнце, а ветер северный холодный, пронизывает насквозь. Грязь, не вылезешь.

Не продавай шаль, которую я тебе купил. Костюм можешь загнать. Зима будет холодная, и деньги  будут нужны. Дождь хлещет, не хочется выходить из помещения. Но здесь не дома, на печи не посидишь, да ее  здесь и нет».

 

11.10.38 г. «Пишу тебе и думаю, скоро ли домой? Здесь очень говорят, что скоро, все почему-то ждут осени. После праздника (7ноября). Говорят, что с Д.Востока едут по домам и по тюрьмам выпущено много. Но мне думается, что это люди успокаивают себя и просто выдумывают».

 

24.11.38 г. «Я долго не писал писем, некогда было. Видишь ли,  никогда так не работал, как работал в эти дни и, наверное, не буду работать. Если б так работать на воле, то, наверное, на много лет за один год. Устаю как никогда, все работа и работа. Как бы уйти с этой работы. Думаю, как ни будь попасть в возчики, работать на лошади. Ей определены часы работы, тогда и я буду отдыхать»

 

17.06.39 г. «Вот, посмотришь, сидят здесь уголовники: жулики, воры убийцы, так им здесь как дома. Хотят, работают, хотят, нет, Ухитряются в лагере воровать и все, что хочешь делать, только не работать. И им за то, что не работают ничего. А наш брат работает днем и ночью, только и думаешь, как лучше выполнить свою норму. А если она немного не в порядке, то тогда держись, но это все еще ничего против того, если не выполнишь работу».

 

22.06.39 г. «У нас многие пишут жалобы, но ответ получают один и тот же:«Ваша жалоба не подлежит пересмотру». В пересмотре отказывают, говорят, что виновен. Буду писать Вышинскому».

 

12.01.40 г. «У нас очень сильные морозы. Вот уже третий день на работу не водят, морозы стоят 40 градусов.

 Что будет со мной через десять лет, на что я буду способен? Уйдут лучшие годы, потеряешь здесь здоровье, будешь инвалидом, на что и кому нужным? Вот подумаешь, и лезут разные мысли. Разве в этих условиях можно прожить 10 лет, да пусть будет любой человек, с любым здоровьем, то самое лучшее - выйдет инвалидом».

 

27.01.1941 г.  «…. я писал тебе, что буду писать раз в месяц. Сейчас нам дают писать только раз в месяц».

 

(С 21 июня 1941 года письма были запрещены).

 

«Годик придется здесь погостить»

 

Письма СБЭ с Бамлага

 

26.08.1938 г.«Насчет посылок из съестного мне не присылай, ибо у меня в этом пока благополучно-  не то что в тюрьме, Паек получаю инженерно технический, но насчет одежды в этой части слабо и старо-лагерные удивляются против прошлых лет. Если имеется в целости костюм в котором я ходил в контору и фуражка, то пришли, а если нет, то буду как ни будь сколачиваться о приобретении

 

За февраль я буду уже получать полный заработок - 60 руб. в месяц. Как только получу, то я немного пришлю. Будут удерживать 6 руб. в фонд освобождающихся и из этого фонда накопленные деньги выдадут при освобождении. 

 

Погода здесь стоит хорошая, таль пошла вовсю, сырости много. Ожидаем, что амнистия должна быть, по всей вероятности, с выборами Верховного Совета РСФСР». 

28.03. 1938 «Мы здесь тоже имеем забаву — рыбную ловлю. Озер около нас много, хотя небольшие, но рыбные.

Ничто меня не утешает, понятно и утешить ни что не может, т.к. не свобода, а отбывание срока наказания. Только и утешаешься тем, что и здесь кроме других имею особые привилегии, но и оно не то, что требуется для живого человека…А если не будет тех или иных помилований, то годик придется здесь погостить, считая ударные зачеты.

Я все жду суда на досрочное освобождение. Послезавтра будет областной суд, может быть не вызовут ли меня.

 

Работаю по своей специальности (бухгалтер) отчего могу быть сытым более чем другие.

Обращение ко мне всех хорошее. Только и слышишь товарищ бухгалтер.

А спать можно, сколько влезет, ибо меня не тревожат, даже иной день после обеда ляжешь отдохнуть и засну то меня не тревожат, только скажут - человек в летах, надо отдых.

 

Сегодня ходил в город Лесозаводск, что при станции Уссури и в него ходил за канцелярскими принадлежностями.

Письма вам я посылаю с нарочными прямо в почтовый поезд».

 

«Я стал получать письма через тринадцать дней, как ты пишешь.

 

В конце декабря адмотделом вам выслали доверенности на получение паевых взносов и облигации. Полагаю, наверное, что получили.

 

Пусть я буду один виновником в нашем семействе всех сторон не ладной жизни, но я все же думаю, что мы должны еще пожить в мирной семейной жизни и вполне уверен, что хуже людей жить не будем— только кончить-бы эту разлучную эпоху».

 

Вместо заключения: автор первых писем – «враг народа» - в январе 1942 года был расстрелян в лагере за создание повстанческой организации.

Для второго «разлучная эпоха» в 1940 году благополучно закончилась, и он вернулся к семье.

 

Ю. ВАСИЩЕВ.